— Им некуда спешить, парень, — ответил Форстер. — Отступать нам некуда, и они прекрасно об этом знают. Нас осталось не больше дюжины против почти четырех сотен: неважно, какова ширина моста — мы сможем продержаться не более пары минут, и то, — если очень повезет.

Юноша молча кивнул.

Невольная жалость кольнула сердце Шлагенера:

— Не вешай нос, парень, — с напускной веселостью бросил он. — Надеюсь, ты не против, если мы сразимся плечом к плечу и дадим жару этим чертовым ублюдкам? Давай-ка встретим их во всеоружии и заставим заплатить кровью за возможность пересечь наш мост! — Форстер попытался улыбнуться, подбадривая товарища, но улыбка получилась кривой и вымученной.

— Не против, если я тоже буду рядом с вами? — бросил, подходя к ним, старый вояка, сражавшийся вместе с Форстером в самом начале битвы. — Когда мы вернемся в Вюртбад, тот из нас, кто останется в живых покупает пиво для этого молодчика, идет? — он плюнул на ладонь и протянул ее Форстеру.

— Идет, — бросил Шлагенер, также плюя на свою руку и скрепляя договор рукопожатием. — Любой будет рад держать с тобой пари, когда ты так щедро соришь деньгами Элиас.

— С кем вы связались, парни! Этот старый дурак не имеет за душой ни гроша, — хохотнул, подходя к ним Клеменс, здоровенный детина, лет тридцати: темноволосый, кареглазый и чем-то отдаленно похожий на медведя. — Я ему и кошку-то свою кормить не доверю, не говоря уже о том, чтобы купить пиво этому молодцу. Лучше мне держаться поближе к парню, чтобы все были уверены, что Элиас раскошелится-таки в конце дня.

Форстер невольно улыбнулся: — Ты будешь присматривать за ним, а я — за вами обоими. Надеюсь, ты ничего не имеешь против?

— Ты так уверен? Хотя, думаю, это не помешает, ведь в последний раз, когда Элиас угощал кого-либо выпивкой, Зигмар был еще зеленым юнцом, — продолжал веселиться Клеменс.

— Зная, как мне обычно везет, думаю, старый мошенник даст прикончить себя прямо перед тем, как запустить руку в карман, — еще один из ветеранов, высокий сухощавый Ули присоединился к беседе.

— Удивительно, что он носит брюки с карманами! На кой черт они этому старому оборванцу? — воскликнул Клеменс, смеясь над собственной шуткой. Собравшиеся вокруг солдаты также покатились со смеху.

Минуты затишья летели быстро. Оставшиеся защитники моста прекрасно понимали, что это всего лишь короткий перерыв перед новым штормом. И буря пришла.

Резкий звук рожка вновь разрезал тишину …

Форстер заметил его первым — одинокий всадник под белым флагом парламентера. Он медленно доехал до середины моста и остановился в ожидании.

— Эй, стирландцы, — громко и уверенно прозвучал в наступившей тишине его голос, голос человека, привыкшего к повиновению. — Кто будет вести переговоры с вашей стороны?

В это мгновение Форстер узнал всадника — это был Акким Брандт, собственной персоной.

— Слушай приятель, думаю, ты лучше любого из нас справишься с этой миссией, — на этот раз Клеменс был совершенно серьезен. Собравшиеся вокруг солдаты нестройным хором голосов поддержали Клеменса. Провести переговоры — не такая уж и сложная задача для человека, всю свою жизнь посветившего войне, и, десятки раз бывавшего и не в таких переделках. Вот только Форстер не имел никакого желания строить из себя важную птицу, облегчая жизнь человеку, так яростно пытавшемуся их уничтожить на протяжении всего дня. Однако и сам Шлагенер в глубине души это прекрасно понимал, — на этот раз Клеменс был абсолютно прав.

— Черт с вами, — сквозь зубы процедил Шлагенер. — Уговорили.

— Я, — уже громко бросил Форстер, обращаясь к парламентеру. Клеменс и Ули удовлетворенно переглянулись.

Молодой человек, соблюдая достоинство, положенное его неожиданно обретенному статусу, не спеша, направился к ожидающему его Брандту.

Как только Форстер оказался на середине мост Акким Брандт спешился, сделал пару шагов навстречу, снял тяжелую латную рукавицу и протянул руку для приветствия. Шлагенер на секунду замешкался, размышляя, насколько уместно пожимать руку врагу, но, тут же одернул себя, вспомнив, что Брандт — это не Дитрих Ягер, — и, приветствовал командира аверландцев крепким рукопожатием.

— Вы отлично сражались сегодня, — окинув юношу цепким, оценивающим взглядом, начал беседу Брандт.

— Мы просто старались хорошо делать свое дело, — усмехнулся в ответ Шлагенер.

— Мне кажется, что достаточно достойных людей ушли от нас сегодня в царство Морра, — продолжил Брандт. — Думаю, настало время хоронить умерших.

— Вам потребуется на это около четверти часа, и еще столько же, чтобы окончательно покончить с нами. Ведь нас осталось не больше двух десятков, против ваших полутора сотен, — Шлагенер не видел смысла скрывать то, что и так было прекрасно известно им обоим.

— Что вы скажете, если я предложу вам сложить оружие? Я умею ценить храбрость и верность воинскому долгу даже у своих врагов. Даю слово, что не стану задерживать вас, и, дам возможность беспрепятственно вернуться к своим семьям.

— Как бы привлекательно не звучало это предложение, к сожалению, я вынужден его отклонить, — с сожалением покачал головой Форстер. — Мы все здесь солдаты, и прекрасно знали, на что шли, и что нас теперь ожидает. Когда нам придется взглянуть в лицо смерти — надеюсь, мы сделаем это с достоинством. Ведь, несмотря на весь ваш численный перевес, вам так пока и не удалось пересечь этот мост. И единственная причина, по которой вы застряли на той стороне — наша стойкость.

— Да, ты настоящий солдат, — отметил Брандт с искренним уважением. — И все вы по праву можете гордиться тем, что сделали сегодня. Должен признать — я восхищен вашей отвагой. При других обстоятельствах, для меня было бы честью сражаться бок о бок с такими солдатами, как вы. И, хотя мы и оказались в этой битвы по разные стороны, — это ведь не повод, чтобы вести себя подобно варварам. Если вы отказываетесь сдаться, может быть, примите следующее предложение: сегодня вы позволяете нам спокойно собрать и похоронить своих павших товарищей. В свою очередь, я дам вам еще одну ночь, в знак уважения к вашей стойкости. Ваш подвиг не будете забыт, солдат. Если вы согласны — даю слово, что мы не пойдем в атаку раньше следующего утра.

— Вы даете нам возможность умереть не сегодня, а завтра? Щедрое предложение, — усмехнулся Форстер.

— Это честная сделка. Как говориться — мертвецов надо уважать с детства, ведь, ребенок вырастет, а мертвец никуда не денется. Я ведь легко могу избавить вас от проблемы выбора, стоит мне только дать сигнал к атаке. Вместо этого, — еще одна ночь с боевыми товарищами, еще один рассвет. Вы ведь действительно этого заслуживаете.

— Заслуживаем что? Еще одну ночь тоскливого ожидания? Еще одну ночь в паутине липкого, грызущего страха?

— Еще одна ночь, чтобы насладиться окружающим миром… Ночной красотой и спокойствием… Чтобы проводить закат, почувствовать утреннюю росу на своем лице, услышать пенье птиц в предрассветный час… Встретить восход солнца…

— И получить благословение Морра?

— И это тоже. Не кажется ли тебе солдат, что весьма глупо отказываться от такого предложения?

Форстер обернулся назад, туда, где стояла жалкая кучка выживших соратников. Разве в его праве лишать их еще одной ночи жизни? Он посмотрел на огромного Клеменса, внимательно следящего за ними, тощего Ули, присевшего чуть в стороне и затачивающего свой меч, взглянул на Элиаса, что-то тихо втолковывающего самому молодому из оставшихся, Захарии.

— Так значит, до рассвета?

— Даю слово!

— Что же, спасибо милорд.

— Значит, вы не передумаете, и капитуляции не будет? Жаль, вы все отличные солдаты, а ты, похоже, еще и достойный человек — неужели вы готовы погибнуть вот так, ни за что?

Форстер улыбнулся: — Ну, говоря между нами, Брандт, я чертовски не хочу умирать, только эта смерть не будет ни за что. Уж это-то я вам обещаю, — отголосок черного юмора, так свойственного Элиасу, прозвучал в ответе Шлагенера. — Победа, или смерть! — горячо воскликнул он, кивнув в сторону Стирландского знамени, лениво реющего под дуновением легкого полуденного ветерка.