— Но они оба должны вернуться, — продолжал Гвидо, поворачиваясь к юго-западу, где находился Альтдорф. Он перевел взгляд на меч, ухватился левой рукой за ножны, а правой потянул рукоять, медленно вытягивая клинок из промасленных ножен. — Славно, — сказал он. — Очень славно.
— Будь моя воля, — говорил Гвидо чуть позже, — я бы тебя развязал, Конрад. Но я вынужден следовать приказам. К тому же могу предположить, что ты не захочешь оставлять дварфа пленником. А я могу доверять тебе, но не ему. Ты понимаешь, в чем проблема, не так ли?
— Просто заткнись, ладно? — злобно огрызнулся Конрад.
— Тебя раздражает беседа? В таком случае я продолжу говорить.
Конрад охватила усталость, руки и ноги затекли. Связали его со знанием дела — он едва мог пошевельнуться, но в то же время веревки почти не врезались в тело и не мешали кровообращению.
— Мы не глупцы, — продолжал Гвидо. — Во всяком случае, не все. Неужели ты действительно считал, что мы позволим вам покинуть корабль? В нашем деле мы часто берем заложников. Некоторые люди обладают слишком большой ценностью, чтобы просто избавиться от них, и за них можно получить неплохой выкуп. А сколько стоишь ты, Конрад? Найдется ли кто-нибудь, кто захочет заплатить за твою свободу? Нет? И со мной так же. Мы так похожи. У нас есть только имя, без фамилии, хотя я почему-то сомневаюсь, что в тебе течет благородная кровь. Кстати, о крови: кажется, тебе скоро придется потерять немало своей. Вместе с жизнью, конечно. Ты когда-нибудь думал о крови, Конрад? Зачем она нам?
Гвидо замолчал, словно размышляя о природе крови, потом продолжил:
— Хочешь, я тебе почитаю? Хочешь послушать захватывающую историю а далекой Лустрии?
— Нет.
— Рассказ о том, что приключилось с невезучим магом в Наггароте?
— Нет.
— А как насчет моих собственных путешествий по Аравии?
— Нет.
— Некоторым людям не угодишь, — вздохнул Гвидо, но Конрад видел, что пирата забавляет его раздражение. — Однажды, как ты можешь догадаться, я буду рассказывать, как принимал участие в налете на Альтдорф. Этот рассказ войдет в историю. Какая жалость, что тебе не доведется увидеть все своими глазами.
Хотя позволь тебя заверить, ты будешь присутствовать при штурме — вися на нок-рее. Капитан де Тевор думает, что тела последних жертв приносят кораблю удачу. Интересно, как он тебя убьет?
Конрад прикусил губу, чтобы не отвечать.
— Думаю, что будет лучше всего, если ты погибнешь от собственного меча. Очень подходящая смерть, и такая романтическая, ты не находишь? Я почту за честь убить тебя, Конрад. И поверь мне, я сделаю это быстро и по возможности безболезненно.
Конрад закусил губу сильнее, почувствовав во рту привкус крови. Он сжал кулаки и закрыл глаза. Неужели ему суждено стать первым человеком, которого убьет выкованный для него же чудесный меч?
— Но как насчет дварфа? Что мне с ним сделать? Отрубить ему голову его же топором?
— Почему бы тебе не засунуть свою голову себе в задницу? — пробурчал Устнар, впервые за время пленения подав голос. — Твой рот все равно уже там.
— Мы можем это проделать с твоей уродливой головой, — парировал Гвидо. — Это твое последнее желание?
— Иди ты к мутантам! — зарычал дварф.
— А может, устроить между вами состязание? — предложил Гвидо. — Вы будете сражаться друг с другом. Команда обожает подобные поединки, да и стычки на время прекращаются. Человек против дварфа, меч против топора. Вы можете поменяться оружием. Наверное, стоит предложить идею де Тевору.
— Ты почему-то уверен, что Вольф и Литценрайх не вернутся, — сказал Конрад, хотя он и сам не верил в то, что они придут.
— Я знаю, что они не вернутся, — ответил Гвидо. — А, ладно. Я не могу болтать с вами весь день. Меня ждет работа.
Остаток дня тянулся медленно. Конраду показалось, что на реке стало меньше лодок, чем раньше, но он не мог сказать с уверенностью. Он представлял себе различные исходы: что альтдорфский флот вот-вот нападет на пиратские корабли, а с берега их поддержит армейский батальон, что Вольф с Литценрайхом вернутся, чтобы спасти их.
Но ничего не происходило. Корабли тихо покачивались у берега, их борта негромко поскрипывали.
На палубе пираты точили мечи и ножи, готовясь к нападению на величайший город Империи.
Наступила ночь, и с темнотой пришел холод. На западе взошла Маннслиб, но так и не поднялась над горизонтом, а через несколько часов опустилась.
Моррслиб не появлялась на небе. Сейчас Конрад с радостью встретил бы меньшую луну, несмотря на ее призрачный свет. На палубе не зажигали фонарей, и оба корабля сливались с темнотой ночи. Он смотрел на звезды и не мог заснуть, не хотел спать, и думал, доведется ли ему встретить еще один рассвет.
Конрад очнулся от звука тихих шагов. Поначалу его охватила злость, что он все же задремал, но ее тут же сменила настороженность. Небо оставалось черным, без единого проблеска рассвета. За пленниками еще не могли прийти, к тому же он слышал шаги одного человека.
Их караулили двое пиратов, но они не двигались. Шаги звучали так тихо, что часовые могли их не услышать. Или они тоже заснули. Конрад слышал, как убили первого матроса — мастерски, так что второй ничего не заподозрил. И тут же снова до его ушей донесся звук вонзающегося в горло ножа, и еще одно тело осело на доски палубы.
Конрад почувствовал, что его веревки перерезали, и повернулся, ожидая увидеть лицо Вольфа.
— Давай выбираться отсюда, — прошептал ему в ухо знакомый голос.
Но он принадлежал не Вольфу — с ним говорил Гвидо.
Времени на расспросы не было, и они с дварфом последовали за едва различимым в темноте первым помощником к борту, где их ожидали веревочная лестница и маленький ялик. Гвидо взялся за весла и повел ялик вверх по реке. Против течения лодка двигалась медленно, но она уносила их от пиратов и приближала к Альтдорфу. Гвидо греб примерно час; за это время небо над восточными холмами начало краснеть. Пират направил ялик к южному берегу Рейка, где с последними гребками загнал его в прибрежную глину.
— Держите, — сказал Гвидо. Он поднял весла и достал со дна лодки меч Конрада и топор Устнара.
Конрад встал и застегнул пояс с ножнами; дварф исподлобья окинул взором Гвидо, но топор взял и закинул его за спину. Втроем они выбрались на берег, вытащили из воды ялик и спрятали его в густых кустах в нескольких ярдах от берега.
— Что происходит? — спросил Конрад.
— Вольф нанял меня в Мариенбурге, — пояснил Гвидо. — Он знал, что де Тевор не даст вам покинуть корабль всем вместе. Моя работа заключалась в том, чтобы вывести с корабля оставшихся.
— А что тебе за это причитается? — подозрительно спросил Устнар.
— Сдается мне, что полезнее для здоровья сегодня будет остаться на твердой земле, чем на борту, а заодно и гораздо прибыльнее.
Выходило, что Гвидо еще верил в то, что Вольф собирается совершить набег на имперскую сокровищницу, а с другой стороны, подумал Конрад, кто знает…
— Вольф с Литценрайхом ждут в Альтдорфе, — продолжал Гвидо. — Но корабли дойдут до города быстрее нас. К тому времени, когда мы доберемся до столицы, там станет очень оживленно.
ГЛАВА 14
В одном Гвидо оказался неправ: пиратские корабли не добрались до Альтдорфа раньше беглецов. То судно, на котором Конрада и Устнара держали в плену, потопили у берега, когда имперские войска попытались блокировать реку. Второй пиратский корабль сумел прорваться под яростным артиллерийским огнем через окружившую его флотилию и направился к Альтдорфу.
Трое беглецов пробрались мимо блокирующих реку судов до начала сражения и наблюдали за ним с берега. Отряды столичной гвардии патрулировали оба берега, чтобы добить выживших пиратов потопленного корабля и не дать возможным войскам противника подойти к городу по суше. Скорее всего, они верили, что стычка на воде должна послужить сигналом совместного нападения.
Конраду, Гвидо и Устнару потребовалось немало времени, чтобы обойти все патрули. После проведенного в плену дня дварф рвался в бой, чтобы отомстить за неудачу, и для него не имело значения, кого убивать. Один раз они спрятались в нескольких ярдах от пешего отряда. Устнар стиснул руками свой топор, словно без его хватки тот мог самостоятельно наброситься на солдат. Дварф и сам понимал, что ему необходимо обуздать жажду крови. Враги во много раз превышали их числом, и беглецам не стоило и надеяться выйти из боя с имперским войском живыми.