Марги слышала тяжелое дыхание. Ей, несомненно, удалось заинтересовать клиента.
— Иди ко мне…
Темная фигура стояла совсем близко. Представив себе высокого мужчину, Марги примерилась, куда лучше нанести первый удар. Резким движением она попыталась воткнуть нож на уровне кадыка.
Невероятно сильные пальцы сомкнулись на ее запястье. Женщина почувствовала, как хрустят и ломаются ее кости. Клинок со звоном упал на мостовую. Марги открыла рот, намереваясь закричать, и набрала полную грудь холодного ночного воздуха. Но тут вторая рука заткнула ей рот. Старая куртизанка увидела горящие глаза и поняла, что ее жизнь закончилась.
Утащив свою жертву в темный переулок, Тварь рассекла ее тело…
Часть 1 Убийство
1
Барон Йоганн фон Мекленберг, выборщик Зюденланда, был верным слугой Императора Карла-Франца, достойного потомка Вильгельма Второго. Он ни в чем не мог отказать своему повелителю, даже в уроке стрельбы для сына Карла-Франца, Люйтпольда.
— Выше, Люйтпольд, — сказал Йоганн подростку. — Стрела и мишень должны быть на одной линии.
Соломенные мишени стояли во дворе, рядом с дворцовой конюшней, откуда предусмотрительно удалили всех людей и лошадей, поскольку стрелы будущего Императора иногда летели в непредсказуемом направлении. Принц предпочел бы упражняться в бальном зале — единственном помещении во дворце, которое было достаточно просторным для подобных тренировок, — но поскольку бесценные картины, гобелены и старинные безделушки, находившиеся там, могли пострадать при стрельбе, Император был вынужден отказать сыну в его просьбе.
— Готово! — воскликнул Люйтпольд, спуская арбалетную тетиву.
Струна загудела. Стрела задела край мишени и с глухим стуком вонзилась в деревянную дверь конюшни. Неподалеку заржала лошадь.
Йоганн не смеялся, помня, с каким трудом давалась ему стрельба, когда он был мальчишкой. Его неловкость послужила причиной многих бед, более серьезных, чем испуганная лошадь.
Люйтпольд пожал плечами и положил новую стрелу на деревянное ложе.
— У меня руки трясутся, дядя Йоганн.
Это была правда. Вот уже три года минуло с тех пор, как предатель Освальд фон Кенигсвальд ранил наследника во время первого и единственного представления пьесы «Дракенфелс» Детлефа Зирка. Все зрители вышли из театра в крепости Дракенфелс потрясенными. А некоторых из них вынесли, укрытыми простыней.
Возможно, Йоганн был исключением. Сколько он себя помнил, кошмары составляли неотъемлемую часть его жизни. Даже до событий в Дракенфелсе ему приходилось бороться с порождениями мрака. Большинство людей предпочитали не замечать того, что выходило за пределы их мировосприятия. Йоганн знал, что слепцы, ставшие таковыми по доброй воле, позволяли тьме сомкнуться вокруг них. Возможно, его странствия завершились, но это не, означало, что угроза миновала. Черная магия, варп-камня по-прежнему уродовала сердца, души и тела живых существ, принадлежащих к разным народам.
Люйтпольд снова выстрелил. На этот раз он не промазал, но его стрела наискось воткнулась во внешний круг мишени.
Сверху раздались хлопки, и Йоганн поднял взгляд. На балконе стоял Император Карл-Франц. Он аплодировал сыну, отчего просторные рукава его одеяния колыхались. Люйтпольд покраснел и покачал головой.
— Бесполезно, отец! — воскликнул он. — Бесполезно.
Император улыбнулся. Рядом с Карлом-Францем стоял худощавый человек с золотистыми кудрями, чуть тронутыми сединой. Капюшон его монашеского облачения был откинут, а руки спрятаны в рукава. Микаэль Хассельштейн, исповедник Императора и ликтор культа Зигмара. Его считали наиболее вероятным претендентом на пост великого теогониста, когда старый Йорри, наконец, перейдет в иной мир. Йоганн почитал Зигмара, по мере возможности посещая его храм, но он всегда недолюбливал людей вроде Хассельштейна. Наверное, потому, что служителям бога не пристало изображать придворных. Хассельштейн стоял подле Императора с непроницаемым выражением лица, ожидая, когда к нему обратятся. Казалось, ни один человек не может вечно оставаться столь хладнокровным и невозмутимым, как Микаэль Хассельштейн. Ни один нормальный человек. Поэтому второй спутник Императора произвел на Йоганна не столь сильное впечатление. Помимо Хассельштейна, Карла-Франца сопровождал глава Императорского казначейства Морнан Тибальт, человек со смуглым, испещренным оспинами лицом. Канцлер настойчиво пытался пополнить дворцовую сокровищницу, введя годовой налог размером в две золотые кроны на всех здоровых граждан Империи. Смутьяны называли план Тибальта «налогом с большого пальца», а игроки делали ставки, какая часть граждан скорее отрежет себе большие пальцы, чем расстанется с деньгами.
— Йоганн, покажи мне еще раз, — попросил Люйтпольд.
Сознавая, что на него смотрят, Йоганн неохотно взял арбалет. Это был лучший самострел, который можно было купить в Империи за деньги. Его рукоятку украшало золото. Прицел арбалета был выверен настолько точно, что лишь в дрожащих руках Люйтпольда он мог дать промах.
Казалось, Йоганн спустил тетиву, даже не взглянув на мишень. На соломенный щит были нанесены концентрические красные и синие круги. Вместо черной точки в центре мишени находилось маленькое красное сердце. Стрела Йоганна угодила в яблочко. Капли красной краски брызнули на солому.
В памяти Йоганна всплыли предсмертные крики всех тех, кого ему пришлось убить за десять лет странствий. Десять лет он шел по следу могучего воина Сикатриса и его чудовищного воинства, называвшего себя Рыцарями Хаоса. Среди них был и Вольф, родной брат Йоганна. Когда барон отправился в путь, сопровождаемый преданным слугой их семьи Вукотичем, он стрелял так же плохо, как Люйтпольд. Но он научился. Стреляя по соломенным мишеням, можно сделать себе поблажку, удовлетвориться малым и предпринять вторую попытку. Но, сражаясь со звероподобными созданиями, нужно бить в цель с первого раза, иначе умрешь прежде, чем снова натянешь тетиву арбалета. Возможно, Йоганну не хватало грациозности, присущей бойцам, обучавшимся воинскому искусству при дворе, однако он выжил. Выжил, хотя многие его товарищи, которые ушли с ним в этот поход, погибли. Одним из них был Вукотич.
Люйтпольд присвистнул и сказал:
— Отличный выстрел!
Император молча кивнул Йоганну и вместе с Тибальтом и Хассельштейном ушел с балкона, скрывшись в одном из бесчисленных кабинетов дворца. Йоганн знал, что у Карла-Франца было много забот в эти дни. Впрочем, всем сейчас приходилось нелегко.
Йоганн поднял арбалет на уровень глаз, проверяя прицел. Деревянное ложе касалось его щеки. В лесах Зюденланда он учился стрелять из большого лука. Барон помнил напряжение жесткой тетивы рядом с лицом, дрожь наконечника на большом пальце. Когда он стрелял по мишеням, его называли Меткий Глаз. Но стоило перед ним оказаться животному, его пальцы сводило судорогой и, в конце концов, он промахивался. Удивительное дело, но в те годы в его мозгу существовал непреодолимый барьер: Йоганн не мог убивать. Иногда ему хотелось, чтобы так все и оставалось.
Один неверный выстрел стоил ему десяти лет жизни. В шестнадцать лет Йоганн пожалел оленя и выпустил стрелу наобум, попав в плечо младшему брату. Раненого Вольфа отослали домой, а Йоганн и Вукотич остались в лесу до окончания охоты. В это время Сикатрис и Рыцари Хаоса напали на владения фон Мекленбергов. Они разграбили замок и похитили Вольфа. Йоганн с Вукотичем преследовали Сикатриса до границы Известного Мира, узнавая все больше о тайнах и ужасах, скрытых от большинства людей. На мерзлых просторах, где ночные твари ведут неустанную битву, Йоганн, в конце концов, нашел своего брата. Но Вольф к тому времени и сам превратился в чудовище, отравленный ненавистью, сочащейся из старой раны. Только благодаря самопожертвованию Вукотича свершилось чудо, за которое Йоганн каждый день возносил хвалу богам. Вольф снова стал собой, маленьким мальчиком, получившим второй шанс. Сила невинной крови спасла его, положив конец странствиям Йоганна.