Тварь по-прежнему считала, что женщины отвратительны. Они были слабыми и глупыми, в отличие от нее. Тварь хотела совокупляться только с мужчинами, чувствовать их грубые, волосатые тела. Даже оболочка-мальчик не питала романтических чувств к слабым девушкам при дворе, которые танцевали с ней на балах. Говорили, что она разбила сердце Клотильде Аверхеймской, но на самом деле обида заключалась в элементарном отсутствии интереса. Иногда Тварь примеряла платья своей сестры, чувствуя, как похоть гложет ее душу.

Обычно Тварь пряталась внутри Леоса, выбираясь наружу, только чтобы нанести смертельный удар. Но во время охоты она часто наряжалась как на бал, выбирая зеленое бархатное платье и такой же плащ.

Однако Леос ненавидел себя за то, что поддается желаниям Твари. Несколько позже он тоже стал убийцей. Он расправлялся с врагами элегантно, мечом, а Тварь терзала свою добычу когтями. Они так и не стали единым целым, продолжая неустанную битву.

Жертвы в Альтдорфе всего лишь замыкали длинную череду убийств. Просто в последнее время Тварь стала более свирепой и утратила осторожность, не оставляя Леосу времени на то, чтобы замести следы.

Борьба за право управлять этим телом не прекращалась ни на минуту.

Как и следовало ожидать, в конце концов, победила Тварь.

8

Комната графини Эммануэль заполнилась людьми. Откуда-то появились солдаты и слуги. На правах выборщика Йоганн отдавал распоряжения.

Множкин позвал придворного врача. Лекарь уложил Микаэля Хассельштейна на кушетку и принялся обрабатывать его рану. Жрец едва не лишился глаза, а его верхняя губа была порвана, что могло повлиять на его способность членораздельно изъясняться. Тем не менее, его жизни ничто не угрожало. Эммануэль была невредима. Она всего лишь упала в обморок, и брат — все еще трудно было думать о виконте как о сестре графини — накрыл Йелль своим плащом, пока переодевался в одно из ее платьев.

Больше всего Йоганн и Харальд беспокоились о Розане. Провидица перешла на новую стадию транса, обернувшуюся тяжелым сном. Леос прожил всего несколько минут после того, как нож Харальда пронзил его сердце, и умер, не проронив не слова.

— Мы никогда не узнаем причины, — сказал Харальд. Йоганн догадывался, что капитан ошибается.

— Розана знает, — возразил он.

— Наверное, лучше бы ей не знать…

Кляйндест аккуратно вытащил нож из груди Твари, вытер его о брошенный бархатный плащ и убрал в ножны.

— Зеленый бархат, — заметил он, потерев дорогую материю между пальцами. — Сколько было проблем из-за этого дерьма.

Йоганн поднял Розану и понес ее прочь от тела Леоса. Она несвязно бормотала, борясь со своим сновидением.

Барон вышел из гардеробной графини и, найдя комнату с кроватью, осторожно уложил девушку. Обстановка в помещении была скромная. У комнаты вообще был нежилой и безликий вид, как у гостевых покоев в трактире. Он попал в спальню Леоса.

Единственное, что указывало на личность ее обитателя, — это камеи на комоде. На маленьких дешевых портретах были изображены молодые мужчины — герои Империи, популярные актеры, сыновья выдающихся семей. Йоганн узнал свое равнодушное лицо в этой коллекции. На крюках, вбитых в стену, висело несколько хороших мечей.

Розана скоро проснется сама. Он мог оставить ее на время.

В приемной вокруг графини суетились заботливые слуги. Лицо красавицы превратилось в изысканную маску. Никогда прежде Йоганн не замечал разительного сходства Эммануэль с Леосом. В нормальных условиях младшая сестра была бы красивее старшей. Однако во всем этом деле было слишком мало «нормального». Интересно, как много знала его коллега-выборщица, о чем догадывалась, что подозревала…

Затем барон подумал о Вольфе. Его брат все еще бродил по городу, несчастный и запутавшийся.

Эммануэль тихо и серьезно отдавала какие-то приказы Даниэлю Дорри, одному из своих вассалов и, если верить слухам, любовнику. Гладко выбритый молодой человек внимательно слушал.

Харальд разглядывал изуродованную топором дверь. Эммануэль знала, кто сразил ее «брата», и, судя по всему, говорила с Дорри о капитане. Похоже, у Кляйндеста вошло в привычку убивать родственников выборщиков. «На этот раз, — дал себе слово Йоганн, — стражник не пострадает из-за своих действий». Любой из них сделал бы то же самое. В конце концов, так оно даже лучше для бедного Леоса. Забавно, сегодня утром барон считал убийцу монстром, и вот уже Тварь превратилась в «бедного Леоса».

Сзади послышались шаги, и Розана вышла из спальни, сжимая голову руками, будто ее тошнило. Девушка шаталась. Барон хотел ее поддержать, но провидица оттолкнула его, устояв на ногах без посторонней помощи.

Йоганн и Кляйндест смотрели на нее, мысленно повторяя один и тот же вопрос:

Почему?

Розана раскинула руки, чтобы сохранить равновесие, и случайно сбила маленькую декоративную фигурку с полки. Безделушка разбилась. Эммануэль оглянулась, недовольно поморщилась, а затем продолжила беседу с Дорри.

Провидица глубоко вздохнула и полностью проснулась.

— Все закончилось, — сказал Йоганн.

Розана покачала головой и, не произнося ни слова, направилась к графине Эммануэль.

Дорри сунул руку под плащ и потянулся за кинжалом, инстинктивно желая защитить свою госпожу. Пальцы Кляйндеста стиснули запястье Дорри прежде, чем фаворит графини прикоснулся к рукоятке клинка.

Розана взяла графиню-выборщицу Нулна за подбородок и заставила ее поднять голову. Заглянув красавице в глаза, девушка громко откашлялась и смачно плюнула ей в лицо…

Эпилог Йоганн и Розана

Она так и не смогла объяснить им всего. Графиня Эммануэль фон Либевиц вернулась в Нулн вместе со своей свитой и нечистой совестью. Ее сестру похоронили в фамильном склепе, написав на могиле: «Возлюбленному сыну и брату». Розана не в силах была забыть десять смертей, с которыми соприкоснулась за время расследования, — девять убитых женщин и Эльзассер. Однако растянувшаяся на годы смерть девушки, которой никогда не позволяли жить, оказалась страшнее всего, что провидице когда-либо довелось испытать. У Леоса даже не было женского имени.

Они втроем встретились в кофейне подальше от улицы Ста Трактиров и большую часть времени просидели молча. Йоганн не понуждал девушку говорить, но надеялся, что однажды она все ему расскажет. Возможно. Харальд ничего не хотел знать, хотя на душе у него было муторно, и некий голос шептал ему: «Убийца женщин».

— Не вините себя, — сказала Розана.

— Я не виню. Вы неправильно меня поняли. Я убил существо, которое нужно было убить. Вот и все.

Он ошибался, но провидица не стала спорить.

Согласно официальной версии, Леос сражался на дуэли с Харальдом Кляйндестом, решая вопрос чести, и проиграл. Поклонники, следившие за успехами виконта, были удивлены, что знаменитый фехтовальщик скрестил меч с безвестным стражником, но лишь немногие любопытные поставили под сомнение правдивость этой истории. Сэм Варбл вернулся в Мариенбург. Как оказалось, маркиза Сидения наняла его, чтобы собрать сведения о характере Леоса и его привычках. Женщина рассчитывала, что хафлинг раскопает какие-нибудь неблаговидные подробности, которые помогут ей отомстить за своего мужа. Тем не менее, Сэм поспешно уехал, хотя был всего на волосок от удивительных разгадок. Сыщику осталось ответить на пару-тройку вопросов, когда его навестил Харальд и попросил не поднимать лишнего шума. Капитан был очень настойчив, и это подействовало. Впрочем, маркиза, довольная развязкой, заплатила Сэму Варблу всю обещанную сумму, а сама занялась проектом по установке памятника мужу на рыночной площади Мариенбурга.

Харальду наскучило молчание. Он допил свой кофе и поднялся, собираясь уходить.

Попрощавшись, он надел куртку, к лацкану которой был прикреплен значок стражника. Мужчина снял его и бросил на стол.

— Полагаю, мне это больше не понадобится.