— Ты видел сегодня следы? — спросил Вукотич.
— Четыре, более или менее человеческие. Двигались медленно, остались позади нас.
Вукотич кивнул. Йоганн почувствовал, что учитель гордится им, однако знал, что бывший наемник никогда в этом не признается. Учеба закончилась, началась реальная жизнь…
— Они скоро появятся. Если не сегодня ночью, то завтра. Двое из них ослабли. Они вот уже три дня идут пешком по лесу. Скавен хромает. В отпечатке его башмаков было пятно гноя. Если он выживет, то потеряет ногу из-за гангрены. Они все устали, поэтому постараются разделаться с нами, пока численное преимущество на их стороне.
— Теперь мы тоже остались без лошадей.
— Да, но они этого не знают. — По лицу Вукотича, сидевшего рядом с костром, плясали красные и черные тени. — Двое из них и так при последнем издыхании. Сикатрис дал им это поручение, чтобы от них избавиться. Но после Срединных гор он перестал недооценивать нас. Сикатрис потерял достаточно всадников за время пути, чтобы считать нас мелкой помехой. Следовательно, двое из его посланцев будут сильными противниками. Один наверняка окажется отличным бойцом. Это будет мутант, измененный, но не покалеченный. Нечто большое и довольно опасное. Тот, кто, по их разумению, сможет с нами справиться.
Пламя отразилось в глазах воина.
— Я буду сторожить первым.
У Йоганна болели спина и ноги. Его кости ломило от холода с тех пор, как они пересекли границу вечных снегов, и он боялся, что это неприятное чувство никогда не исчезнет. А каково приходится Вукотичу, получившему бессчетные раны в прошлых боях, не говоря уже о грузе прожитых лет? Разве он не страдает от боли и от мороза? Железный Человек никогда не жаловался и не ныл, но это не значит, что он ничего не чувствовал. Йоганн видел, как его наставник горбился в седле или потирал свою неоднократно сломанную левую руку, когда думал, что за ним никто не наблюдает. В конце концов, человек не может сражаться вечно. И что потом?
Что будет с Сикатрисом? Что будет с Вольфом?
Они ели, медленно пережевывая жесткое мясо. Кроме того, Вукотич подогрел немного вина со специями. Согревшись хотя бы изнутри, Йоганн забрался в спальный мешок и завернулся в меха. Он спал, сжимая нож в руке, и видел сон…
У барона из Зюденланда было двое сыновей, Йоганн и Вольф. Они были хорошими мальчиками, которые со временем обещали превратиться в достойных молодых людей. Йоганн был старше на три года. Ему предстояло унаследовать титул барона и должность выборщика Империи после отца. Йоганна ждал путь воина, дипломата и ученого. Вольф должен был стать его правой рукой, заменяя старшего брата на время его деловых поездок в Альтдорф. Из Вольфа готовили юриста, охотника и инженера. Йоахим, старый барон, гордился своими сыновьями, которые после его смерти будут поддерживать порядок в родовых владениях, выполняя свой долг. И простой народ радовался, что им не придется жить под гнетом капризных и своевольных тиранов; как это часто случалось в других областях Империи. Старого барона многие любили и ставили ему в заслугу, что он воспитал таких детей. Старинные песни переделывали на новый лад, приветствуя успехи мальчиков.
Старый барон нанимал много учителей для своих детей: преподавателей географии, истории и естественных наук; духовных наставников, толковавших пути богов; воспитателей, обучавших братьев этикету и изящным искусствам, музыке и литературе. Йоганна и Вольфа учили всему, что может потребоваться во время войны и в мирное время, даже основам магии. Среди их учителей был один воин, который служил в Старом Свете и за его пределами. Участник бесчисленных военных кампаний, он никогда не рассказывал о своих родителях, о своем детстве и даже о своей родине. У него было всего одно имя: Вукотич. Впервые барон встретил Вукотича на поле боя, во время пограничного спора со вздорным соседом. Йоахим лично захватил наемника в плен. Ни один из мужчин не рассказывал о том, что случилось, но после сражения Вукотич оставил свою профессию и поклялся в верности роду фон Мекленбергов.
Барон владел множеством домов, поместий и замков. Как-то летом он вместе со своими приближенными решил провести время в удаленной крепости на границе своих земель. Там, в зеленых лесах, мальчики научатся охотиться и добудут свои первые трофеи. Так было с Йоахимом в юности, и он ждал, что сыновья последуют его примеру. Поднявшись на башню, старый барон с гордостью смотрел, как два брата в сопровождении Вукотича и оружейника Корина Флетчера едут в лес. Все, что Йоганн и Вольф добудут в этот день на охоте, барон приказал подать на ужин.
Вольф был прирожденным охотником и в первый же день в лесу пролил кровь, одним выстрелом убив перепелку. Он быстро освоил большой лук, арбалет, копье, а также силки и ловушки. Многие полушутя говорили, что Вольф неспроста получил свое имя, поскольку он умел мастерски выслеживать дичь в лесу. Начав с птиц, мальчик вскоре принялся охотиться на кабанов и лосей. Он был наравне со взрослыми, и кое-кто полагал, что Вольф первым из фон Мекленбергов приведет домой единорога, джаберуока или мантикору как свидетельство своей удали. Корин выяснил, что Андреас, один из помощников конюха, раньше ходил в учениках у таксидермиста, и вскоре парнишке поручили изготовление чучел из трофеев Вольфа. Не прошло и месяца, как они заняли целый угол огромного зала в замке фон Мекленбергов.
Но Йоганну преследование и убийство пришлись не по вкусу. Ему было интересно наблюдать за зверьем в лесу, но он не мог смотреть на них глазами охотника. Стреляя по соломенным мишеням, он легко побеждал брата, независимо от вида оружия. Однако когда он видел перед собой живое, дышащее создание, его рука дрожала, а взор застилала пелена. Его восхищало величие могучего самца лося, и он не желал увидеть животное мертвым, обезглавленным и набитым трухой, со стеклянными глазами-пуговицами и запыленными рогами. Все это понимали, что усугубляло страдания Йоганна, по глупости считающего сострадание женской слабостью. Старый барон, которому Вольф напоминал самого себя в молодости, тем не менее, признавал в Йоганне задатки благородного мужа, каким не станет ни один охотник. По секрету Йоахим признался Вукотичу: «Восторг, который вызывает у Вольфа охота, поможет ему стать хорошим регентом, но врожденное отвращение Йоганна к убийству сделает его великим выборщиком». Однако Йоганн стремился преодолеть эту причуду своего сознания. Он не хотел отказываться от мясной пиши. Более того, юноша думал, что нечестно есть мясо, пока он не научится добывать его сам, не испытывая угрызений совести, и потому пытался переломить себя.
Как-то раз, отправившись с Вольфом, Кориной и Вукотичем на охоту, Йоганн не попал в оленя, хотя мишень была прямо перед ним. Стрела юноши пролетела сквозь листву деревьев и вонзилась в плечо его младшего брата. Это была чистая неглубокая рана, которую Корин быстро обработал и перевязал, однако осторожный Вукотич отослал своего подопечного в замок. Йоганн очень переживал из-за случившегося, но вскоре неприятное происшествие превратилось в настоящий кошмар, который преследовал его по ночам. Если в жизни молодого человека и был поворотный момент, то им следовало считать этот неосторожный выстрел. После него все пошло не так.
Бродяги и преступники были всегда. Всегда были злодеи и мутанты. Особенно много их скрывалось в лесах. Случались набеги, стычки и сражения. В Империи существовало много мест, куда слуги закона не смели соваться, хотя против темных сил не раз организовывались военные кампании. Однако никогда прежде на стороне зла не выступал такой могучий воитель, как Сикатрис. Он получил свое прозвище из-за ярко-красного рубца через все лицо — то был след от когтя демона, служившего кровавому Кхорну. Сикатрис пришел из Пустоши, почти утратив человеческий облик после трансформации. Со своими Рыцарями Хаоса он наводил ужас на Южные Земли, проливая реки крови в случае победы и бесследно исчезая в случае поражения. Император Карл-Франц обещал пятьдесят тысяч золотых крон за его голову, но награда так и осталась невостребованной, хотя многие пытались схватить бандита и погибли, потерпев неудачу. О злодеяниях Сикатриса слагали мрачные и драматичные баллады, в которых повествовалось о кровопролитии и пожарах. Нередко эти произведения носили оттенок восхищения, поскольку для граждан Империи, привыкших к уюту и маленьким радостям цивилизации, Сикатрис был важной фигурой. Изгой и чудовище, он напоминал обычным людям о том, что ожидает их за кругом света.