Взрыв аплодисментов встретил тост фон Карштайна. Возгласы «За мертвецов!» звучали по всему залу.

Скеллан тем временем добрался до первой из четырех красных бархатных портьер с гербом Сильвании. За одной из них он надеялся обнаружить короткий лестничный пролет, ведущий наверх, на галерею. Он задержался, что бы еще раз взглянуть на Айгнера. Тот, казалось, почти скучал. Прислонившись к балюстраде красного дерева, Айгнер сжимал и разжимал кулаки. Рядом с ним хихикали другие закадычные дружки фон Карштайна.

Скеллан отвел портьеру в сторону. Как он и подозревал, красная ткань скрывала проход. Он уводил куда-то вглубь замка, но лестницы, которая поднималась бы на балкон, тут не оказалось, так что Скеллан вернул портьеру на место. За второй была спрятана зарешеченная дверь. За третьей открылся еще один коридор, исчезающий во тьме нижних этажей Дракенхофа. Скользнув за последнюю, Скеллан обнаружил узкий ход, сворачивающий к еще более узкой лестнице.

За его спиной вновь грянула музыка.

Скеллан взобрался по ступеням. Бесчисленные мысли метались в его голове, точно слепые бегуны, то и дело сталкивающиеся друг с другом. Он никак не мог привести их в порядок, но это не имело значения. Ему и не нужно было мыслить здраво. Руки его дрожали от предвкушения, когда он снимал с шеи кожаный шнурок. Стеклянный пузырек — вот всё, что ему требовалось.

Он даже радовался, что Фишер остался в волнующейся толпе. На него нельзя было всецело положиться. Скеллан знал, на какой риск идет. Он собирался убить Айгнера на глазах сотен людей. Вряд ли ему удастся выйти из Дракенхофа, да он и не ждал этого. Это тоже не имело значения. Сейчас было важно только то, что Лизбет будет наконец-то отомщена и сегодня круг насилия замкнется.

Смерть давно уже перестала страшить его — в сущности, чего там бояться? В царстве Морра его ждала Лизбет. Они снова будут вместе. Так что фон Карштайн был прав, назвав смерть поводом для празднования.

Прежде чем шагнуть на галерею, он остановился. Хор скрипок пронзительно пел, заглушая его шаги.

На балконе рядом с Айгнером стояли четверо.

Но Скеллану было все равно, он видел лишь Айгнера. Остальные не интересовали его. Он крепко сжимал в кулаке склянку. Один из людей на балконе, самый малорослый из всех, обернулся и увидел его. Гримаса недовольства исказила лицо мужчины.

— Иди вниз, тебе не дозволено находиться здесь.

— Я иду, куда хочу! — отрезал Скеллан.

Айгнер повернулся на звук его голоса.

На миг Скеллану показалось, что в глазах убийцы мелькнул проблеск узнавания, но, вероятнее всего, он увидел это, потому что хотел увидеть. Коварная улыбка расползлась по худому, как у скелета, лицу бритоголового мужчины.

— Неужели? — хмыкнул Айгнер. Голос его был так же ненавистен Скеллану, как и раньше. — Что ж, только не сегодня. Живо вниз, пока я не преподал тебе урок, который ты не скоро забудешь.

— Я ничего не забываю. — Скеллан сделал еще два шага к Айгнеру. — Ни мою жену, ни мою дочь, ни моих друзей. — Он коснулся виска. — Они все здесь. Как и те подонки, которых ты привел в мою деревню. Они здесь. Они горят.

— А-а… — На лице Себастьяна Айгнера забрезжило понимание. — Значит, это ты охотник за ведьмами? Я ожидал кого-то… повыше ростом.

— Проблемы, Себастьян? — поинтересовался боец с двумя кривыми мечами и шагнул вперед, намереваясь встать между Айгнером и Скелланом.

— Нет, — покачал головой Айгнер. — Никаких проблем, Познер. Наш незваный друг сейчас умрет — вот и все.

Ленивая улыбка Айгнера преобразилась в опасную ухмылку. Губы искривились, обнажив острые зубы.

— Ты умрешь первым, — сказал Скеллан, сделал еще шаг и всадил кулак в лицо врага.

Стеклянный пузырек разбился, выплеснув содержимое в глаза Айгнера. Жидкость потекла по впалым щекам.

Руки убийцы взлетели к лицу, пытаясь содрать с кожи разъедающую плоть кислоту. Розовая шипящая пена просачивалась между пальцами. По рукам побежали струйки крови. Скеллан не двигался. Айгнер пошатнулся. Губы его шевелились, но безустанные скрипки заглушали все крики; неистовость музыки не уступала неистовости судорог человека, которого сжигала изнутри кислота, затекшая в рот и горло. Наконец Айгнер отдернул руки от лица. Половина правой щеки исчезла, превратившись в жуткое месиво костей и крови. Кожа щек, подбородка и шеи пузырилась россыпью волдырей, лопающихся, шипящих, плюющихся кровавыми брызгами, — кислота продолжала растворять то, что осталось от лица. Единственный уцелевший глаз пылал яростью. Вместо второго, выжженного кислотой, зияла черная слепая дыра.

Теперь Скеллан не медлил. Он нащупал на поясе арбалет, отстегнул его и направил прямо в грудь Айгнера.

— Ты убил мою жену… Ты заслужил смерть.

Он нажал на спуск два раза подряд. Две оперенные стрелы вонзились в тело Айгнера, сбив его с ног. Умирающий растянулся на полу галереи, кровь и сукровица сочились из его ран. Бешено извиваясь, Айгнер стиснул окровавленными пальцами древко и выдернул стрелу из своего тела. Тело его скорчилось от боли.

Стоящий рядом Герман Познер вытащил один из своих клинков и бросил его Скеллану.

— Прикончи его. Неприятное зрелище.

— Оно и не должно быть приятным, — бесстрастно ответил Скеллан. Он шагнул к Айгнеру и занес над корчащимся телом одолженный меч. Остальные не сдвинулись с места — будто какое-то заклинание пригвоздило их к полу. — И это не должно кончиться быстро.

Мститель погрузил клинок в живот врага, повернул его влево, затем вправо, расширяя рану, и извлек жестокую сталь наружу.

— Так не пойдет, — заявил Познер. — Отруби ему голову.

Скеллан колебался.

— Давай же.

Внезапно Айгнер взревел, подобие лица его превратилось в маску ярости с острыми как бритва клыками. Скрюченные когтистые пальцы слепо потянулись к лицу Скеллана.

Скеллан отпрянул в сторону, меч его описал смертоносную дугу. Кривой клинок врезался в шею убийцы, и отделенная от тела голова покатилась, вращаясь, по полу. Крови из нее выплеснулось чертовски мало для такой раны. Не фонтан, а тонкая струйка. Один из людей графа остановил голову, прижав её сапогом. Пустые глазницы Айгнера обвиняюще уставились на Скеллана. Туловище мертвеца еще мгновение пыталось подняться, а затем рухнуло на пол и застыло.

Звуки скрипок злыми осами вились вокруг. Музыканты продолжали играть, даже не подозревая, что в нескольких шагах от них произошло убийство.

Скеллан стоял над телом человека, разрушившего его жизнь. Последний акт мщения оказался не сладок. Казнь не принесла удовлетворения. Он взглянул на уничтоженное лицо, которое безжалостная кислота продолжала с шипением поглощать. Со временем кислота сожжет все мягкие ткани, растворит мозг, и останется лишь чистая белая кость, череп мертвеца.

— Дела личные, не так ли? — спросил Познер.

— Да.

— И теперь все кончено? Финиш?

— Да.

— Хорошо. Очень хорошо. Мой человек плохо поступил с тобой, теперь справедливость, так сказать, восторжествовала, ты осуществил свое правосудие, я это уважаю… но проблема все же остается.

— То есть?

— Ты убил моего человека, и я не могу позволить тебе уйти отсюда без наказания.

— Понимаю.

— Ты не пресмыкаешься, вымаливая жизнь. Это я тоже уважаю.

— Я не боюсь умереть. Я пришел сегодня в замок, ожидая гибели. Мне все равно, уйду я отсюда или нет. Я сделал то, что должен был сделать. Теперь в моей жизни нет цели. Чем скорей я умру, тем скорей воссоединюсь с моей женой.

— О, вот, значит, как. Понимаю. Но на твоем месте я бы не стал спешить к каким бы то ни было воссоединениям в залах мертвых. Как тебя зовут?

— Джон Скеллан.

— Что ж, Джон Скеллан, как я сказал, ты убил моего человека, и это создало проблему.

— А я сказал — убей меня.

— В свое время. Но, видишь ли, убить тебя не означает причинить тебе вред. Ты сам говоришь, что хочешь умереть. Свои земные дела ты закончил. Отомстил за любимую. Так что если я убью тебя, то не достигну своей справедливости.