Оставшаяся в живых дева подняла голову и торжественно продемонстрировала ее толпе монстров, которые орали от удовольствия, наблюдая за сценой.

Конрад оглянулся на тень, которая распоряжалась монстрами, и украдкой бросил взгляд в сторону трона, на котором находились пустые доспехи. Может быть, это ему показалось, поскольку из-за залившей лицо крови он плохо видел, но из-под забрала на него вроде бы смотрели чьи-то глаза…

— Не хочешь чего-нибудь выпить? — спросил Кастринг, который, по-видимому, был предводителем этой шайки.

Кастринг было родовое имя Элиссы. Вот почему Конрад узнал знакомый знак на щите, но кем приходилась Элисса этому человеку?

Он не мог быть ее отцом; Вильгельм Кастринг погиб вместе с дочерью. Скорее всего, это один из ее братьев. Они были старше Элиссы и оставили усадьбу до того, как на нее напали монстры. А сейчас один из Кастрингов командует шайкой этих существ.

Элисса редко рассказывала ему о своей семье, и сейчас Конрад тщетно пытался вспомнить имена ее братьев. Впрочем, это не имело значения.

Развели костер, на котором начали что-то жарить, на этот раз не человечину. Конрад сел перед огнем. Он дрожал — от холода, слабости, потери крови и всего, что пережил за последние дни. Раны покрывали все его тело, словно паутина.

— Говорят, что знание настоящего имени человека дает над ним власть, — заметил Кастринг, усаживаясь неподалеку от Конрада и глядя на огонь. — Ты еще жив, и это доказывает, что поговорка не лишена основания. И все же я не стану спрашивать, как тебя зовут.

Конрад смотрел на него, пытаясь вспомнить. Братьев Элиссы он видел, но это было очень давно. Кроме того, тот, кто сидел рядом с ним, сильно изменился. У него не было губ, и поэтому казалось, что он все время усмехается, а из головы у него торчала пара рогов. Даже при свете огня узнать его было бы трудно — там, где раньше были волосы, теперь росла густая шерсть. Конрад тихо радовался, что не видит всего, что случилось с этим человеком — если его можно было назвать человеком…

К ним направлялось какое-то существо — стройное, гибкое, явно женского пола. Это была оставшаяся в живых мучительница. В руках у нее был серебряный поднос, на котором стояли украшенный драгоценными камнями кувшин и два столь же богато украшенных кубка.

Кастринг сказал ей несколько слов, и она разлила по кубкам какую-то жидкость. Красного цвета. Дева взяла поднос и повернулась к Кастрингу. Тот сердито махнул рукой, показывая на Конрада.

— Извини, она понятия не имеет о том, что такое этикет, — заметил Кастринг. — Прошу, — добавил он, видя, что Конрад находится в нерешительности. Затем невесело рассмеялся. — Это не то, что ты думаешь, поверь. Это вино, красное вино.

Конрад взял в руки кубок, понюхал, слегка пригубил и залпом выпил.

Кастринг, который молча наблюдал за ним, взял свой кубок и что-то сказал деве. Та немедленно ушла.

— Я собирался выпить за твое здоровье, но осмелюсь предположить, что при данных обстоятельствах это было бы неуместно.

Повертев кубок в руке и насладившись букетом, он поднес его ко рту — нижняя челюсть Кастринга заходила за верхнюю — и откинул голову. Поскольку у него не было губ, то часть жидкости пролилась на рубашку, и он вытер ее кружевным носовым платком.

— Пожалуйста, угощайся, — сказал Кастринг, показывая рукой на поднос.

Конрад наполнил свой кубок раз, потом второй.

— Я был не один, когда меня схватили, — сказал он. — Что с тем человеком?

Кастринг пожал плечами, затем что-то произнес на странном языке, обращаясь к огромной твари, которая стояла за спиной Конрада. У твари было лицо с клювом и когти на руках и ногах. Вместо ответа тварь громко и протяжно рыгнула. Кастринг вновь пожал плечами, пригубил вино, посмаковал немного, выпил и вытер пролившиеся капли.

Конрад не видел Кристен среди мертвых, но спрашивать о ней не стал. Правду ему все равно не скажут.

— Откуда ты меня знаешь? — спросил, наконец, Кастринг.

Нельзя говорить правду, это Конрад усвоил уже давно, поэтому и сказал:

— Я из Ферлангена.

— Ферланген! Давненько я не слышал этого названия. А я-то думал, ты из Остланда, как и я. Я когда-то жил в одной вонючей деревеньке недалеко от Ферлангена и частенько удирал оттуда в город, где неплохо проводил время. Мы с Отто Крейшмером иногда вместе охотились. Как он там, не знаешь?

— Он умер.

Кастринг молча поднял свой кубок, но Конрад пить не стал. Крейшмер хотел его повесить за двух пойманных кроликов и, если бы не Вольф, так бы и поступил.

— Когда ты уехал из Ферлангена?

— Пять лет назад, — ответил Конрад. — А ты?

После некоторого молчания Кастринг ответил:

— Еще раньше, я думаю. Точно не помню. Что такое, в сущности, время? Всего лишь цепь, затянутая вокруг нашей жизни. Я уехал, потому что захотел повидать мир, огромные города, далекие земли. И повидал. А потом попал в дурную компанию и…

Если б он мог, то, наверное, улыбнулся бы. Вместо этого Кастринг выпил вина и вновь вытер подбородок. Гладко выбритый, он и не пытался скрыть свой безгубый рот под бородой и усами. Была ли то болезнь, или Кастринг намеренно изуродовал себя?

— Расскажи мне о Ферлангене, — попросил он. — Как там Марлен, сестра Отто? Полагаю, она еще жива?

— Была жива.

— Мы с ней прекрасно проводили время. Довольно долго мы были очень близкими друзьями, даже едва не сочетались законным браком, но потом я вовремя передумал. К чему связывать себя навечно? И вместо этого я предложил Отто жениться на моей сестре. Ты не знаешь, они поженились? Не люблю писать письма, понимаешь ли. А учитывая свое положение, я вообще перестал с кем-либо видеться.

Кастринг потянулся к кувшину.

Конрад внимательно смотрел на него.

— Значит, это была твоя идея — выдать Элиссу замуж?

— Конечно. — Кастринг опустил кубок. — Так ты знаешь и мою сестрицу?

— Я слышал ее имя, — быстро сказал Конрад. — Не думаю, что они успели пожениться. Отто был убит… Случайно, на охоте.

— Какой стыд! Выйти замуж за толстого борова — вот чего только и заслуживала моя сестричка. — Заметив пристальный взгляд Конрада, Кастринг дотронулся до шрама, который пересекал его лицо от левого глаза до подбородка. — Моя первая боевая рана, — со смехом сказал он. — Подарок сестры. Отто и Марлен были близки, очень близки, так почему бы и нам с Элиссой не поступить так же, к обоюдному удовольствию? — Кастринг отхлебнул вина. — Увы, она придерживалась на этот счет другого мнения. — Он вновь зло рассмеялся.

Элисса никогда не рассказывала Конраду, что кто-то из братьев склонял ее к кровосмесительной связи; впрочем, она вообще мало говорила ему о своей семье.

— Если Отто умер, — продолжал Кастринг, — значит, Марлен стала баронессой. Когда мы придем в Империю, я, возможно, нанесу ей визит. Пожалуй, нам стоит возобновить знакомство.

— В Империю? — тихо переспросил Конрад. — Вы идете туда?

Он давно подозревал, что армия монстров движется к границам Империи, но ему очень хотелось думать, что он ошибается.

— Так, краткий визит, — ответил Кастринг. — Сожжем несколько городков, разграбим несколько деревенек, поубиваем жителей. — На этот раз он действительно развеселился; остатки верхней губы поползли вверх. — Слишком долго они жили в свое удовольствие, хватит. Засиделись, размякли, как перезрелые фрукты.

При мысли о том, что может сделать с беззащитными городами и поселками эта чудовищная армия, Конрад содрогнулся. Его пальцы судорожно сжали кубок.

— Пожалуй, я даже навещу свою сестричку, — как ни в чем не бывало продолжал Кастринг. — Уверен, она мне обрадуется. — Он заметил взгляд Конрада. — Чего ты на меня уставился? Она мне не родная сестра.

— То есть как это?

Кастринг зевнул и привалился спиной к стволу дерева.

— Ну, точно не знаю, отец никогда об этом не говорил, но я уверен, что с Элиссой все не так просто. Ее мать умерла сразу после ее рождения, хотя я не уверен, что она действительно была ее матерью. Я даже не уверен, что мой отец был отцом Элиссы. Думаю, что один из моих родителей попал — как бы это выразиться? — в неприятное положение. А возможно, что и оба.