Аня встретила его, как только он вышел из-за деревьев, расправляя платье и выбирая листья из волос. Он встретил её взгляд, и её глаза танцевали.

Дагмар уставился в поток и, словно младенца, баюкал правую руку. Гюнтер был готов поклясться, что он говорил с ней.

Когда Аня ушла, двое мужчин мгновение смотрели друг на друга, момент, который мог стать прелюдией к чему-либо. Когда он прошёл, Гюнтер предложил Дагмару составить ему компанию и посмотреть на следы на месте убийства Грегора.

Отто снова постучал в дверь. Он был уверен, что дома кто-то есть. Это был первый раз, когда он оказался в настолько отчаянном положении, чтобы позвать на помощь милиционера. Однако, когда дверь ему открыла блудница Гюнтера, это вызвало у него приступ тревоги.

Дагмар встал позади Гюнтера, когда тот, склонившись над следами, указывал грязной веткой на различные особенности, отпечатавшиеся в торфяной подстилке. Они стояли, словно мрачный лес, отмечая последние шаги человека по имени Грегор.

Гюнтер пытался понять, как Грегор, обычно очень осторожный, мог попасть в засаду мутанта на столь открытом пространстве.

Гюнтер не думал, что в ту ночь Грегор был слишком пьян. Вряд ли бутылка, которую он нашёл, могла подтвердить версию Гюнтера о смерти человека, которую возникла у него при виде мутных следов на месте убийства.

Дагмар предположил, что, возможно, Грегор сам атаковал мутанта, а тот всего лишь защищался. Гюнтер категорически отверг это предположение.

Тогда Дагмар попытался объяснить Гюнтеру свою версию, основываясь на этих следах. Он перенёс некоторые из отметок Гюнтера здоровой рукой, показывая, где именно мутант был застигнут врасплох, когда Грегор поднял палку, и где теперь лежали две её половинки, омытые в нечистой крови. Наконец, он закончил, показав Гюнтеру место, где мутант смог отбиться и где было найдено тело павшего Грегора.

Гюнтер пришёл к выводу, что Грегор несомненно был абсолютно пьян, ибо никакой другой причиной невозможно объяснить то, что он стал настолько безрассудным.

Я пытаюсь рассказать тебе. Я среди вас. Я — Хаос. Уничтожь меня.

Аня сидела на кровати Гюнтера и смотрела на огонь. Она услышала, что хотел рассказать мясник, услышала его рассказ о том, что он видел, услышала его слова о покрытой чешуёй руке охотника на ведьм. Она спросила у него, что за дело привело Отто на кладбище в этот день, но человек быстро свернул разговор обратно на увиденное им. У мужчины, охотника на ведьм, были видны красно-зелёные чешуйки чуть пониже запястья, что, несомненно, являлось верным признаком порчи Хаоса. Жирный мясник указал, насколько одежда, в которую был облачён человек, плохо сидела на нём, а это явно свидетельствовало о том, что он, очевидно, не был истинным наездником для столь великолепного жеребца.

Аня выслушала всё это и увидела, что всё, рассказанное им, могло быть правдой. Она пообещала Отто, что вызовет Гюнтера, и сказала, чтобы он пока скрылся у себя дома и ждал их. После чего она уселась в темноте и попыталась вспомнить вкус дыхания человека, тогда, на берегу ручья.

Она попыталась вспомнить вкус разложения, порчи, но в мысли приходили лишь шум реки, да выражение его глаз.

Гюнтер медленно брёл к дому, пока горящий галеон солнца опускался за Серые горы. Он думал о том, что сказал Дагмар, об ином взгляде на следы, отпечатавшиеся в грязи. О том, как он смог заставить его увидеть истину, что всё это время была перед его глазами. Больше чем когда-либо Гюнтер почувствовал себя бредущим по библиотеке, подобно той, что он видел в Мидденхейме, в которой хранились все знания о мире, а он не мог прочесть ни слова. Он прошёл мимо ждущего костра и учуял запах масла. Небольшая группа жителей Курбада стояла неподалёку, словно падальщики, ожидающие убийства. Гюнтер испытал схожее ощущение и торопливой походкой отправился к своему дому.

Аня ждала его у открытой двери, и вид её заставил его сердце замереть в тревоге. Она показала, чтобы он проходил внутрь, и после небольшой паузы, убедившись в том, что за ним никого нет, закрыла дверь.

— Я нашла убийцу, — сказала она.

Дагмар стоял на склоне над деревней, омываемый светом. Он смотрел на дома и струйки дыма, что их каминные очаги посылали в небо через отверстия в соломенной крыше. Он представлял себе готовящуюся пищу. Там, может быть, дети, животные снуют под ногами, несомненно. Там, в этих домах, и счастье и горе одновременно. Он ненавидел их, каждого из них. Я ненависть.

Кроме неё. Он вспомнил о ней около реки. Отраженный солнечный свет брызжет ей в лицо, охлаждая ее глаза. Он думал о миге, когда их лица соприкоснулись.

Как она не смогла почувствовать запах его дыхания?

Он разрушил картину молотом своей ненависти.

Как она посмела?

Не прикасайся ко мне.

Разве она не знает, что она сделала для меня?

Он снял перчатку с правой руки и покачал рукой, освободившейся от перевязи. Когда он согнул её, то почувствовал ток крови через неё, почувствовал, как порез на запястье вновь открылся, и кровотечение возобновилось.

В моей крови яд.

Как она посмела?

Я — убийца.

Я — Хаос.

Я покажу ей.

Он выхватил меч охотника на ведьм из ножен, висевших на поясе охотника на ведьм, и зашагал вниз по склону. Я передумал. Я не умру. Я буду жить так, как живу, и буду тем, кем буду.

Гюнтер осмотрел собравшихся: примерно пятнадцать мрачно смотревших мужчин и юношей. У каждого в руках было какое-либо оружие, у некоторых — факелы, зажжённые от огня гюнтерова камина. Аня сидела на кровати и молчала.

Гюнтер раздал последние инструкции, и группа покинула дом. Гюнтер вёл их. Он был единственным человеком с военной подготовкой, и, хотя они считали, что знают свою жертву, но кто мог сказать, какую силу человеку могло придать проклятие Хаоса? Они не боялись — их было слишком много для этого — но определённое волнение всё-таки было, и оно увеличивалось с каждым шагом, подводящим их к намеченной жертве. Они говорили о мести и справедливости, хотя, на самом деле, ни один из них не думал о Грегоре.

Гюнтер сжал меч и напряг глаза, всматриваясь в темноту. Он поблагодарил Зигмара за то, что защитил Аню, несмотря на то, что она была так близко к опасности. Видения библиотеки вновь вернулись к нему, но на этот раз у Гюнтера не было необходимости в чтении.

Аня услышала, как он пришёл. Он шёл громко, и, казалось, не подозревал о толпе. Она стояла за дверью и задержала дыхание, когда он схватился за ручку.

Дагмар ввалился в комнату, и она увидела в его левой руке меч. Правая рука повисла, пальцы на ней шевелились, но он как будто не подозревал об этом. Это выглядело так, словно первые два и вторые два пальца находились в процессе слияния и не могли двигаться самостоятельно. Возможно, именно поэтому он больше не носил перчатку.

— Дагмар?

Он повернулся к ней, как загнанный в угол кабан, его лицо исказилось от боли и ярости. Она резко опустила железную кочергу на его левую руку, и выбитый меч со звоном упал на каменные плиты пола.

Он застонал, нет, зарычал от боли, и упал на пол. Он посмотрел на неё. Чёрные кровавые слёзы брызнули из его глаз.

Гюнтер дал сигнал, и толпа двинулась вперёд. Они загнали убийцу в ловушку в его доме, и всё, что осталось, — схватить его. Насколько они знали, он был один. Что было неудивительно. По общему мнению, Хаос нёс зловоние достаточное, чтобы заставить плакать даже солдата.

Гюнтер выпрямился и пнул дверь ногой, обутой в ботфорты наёмника. Она открылась без сопротивления, так что он чуть было не упал в комнату. Единственный обитатель дома вскочил, в шоке ударившись головой о мясницкий инструмент, висевший на центральной балке. Подручные Гюнтера навалились сзади, толкая своего командира вперёд.