Мартак и Вальтен пришли вместе с людьми и новостями, и их армия из отставших, беженцев и флагеллянтов прорвали зигзагообразные траншеи и закопанные лагеря крысолюдов, которые окружили Мидденхейм. Тодбрингер приветствовал их, но не вести, которые они с собой принесли. Не сразу, по крайней мере. Они говорили о падении великих городов и более того о крахе империи гномов и распаде Бретоннии. Тилия, Эсталия, все великие южные государства также обратились в прах, сожжённые дотла пожарищами, которые до сих пор бушевали на остатках Империи.
Конец времён. Одной мысли было достаточно, чтобы его пробила дрожь неуверенности, даже когда он разрубал деревянные щиты и звериные шкуры. Унгор заревел от страха, когда рунный клинок пронзил его сердце. Тодбрингер закряхтел и бросил тело в толпу его сородичей одним мощным движением запястья. Конец времён. Поэтому он сбросил груз своей ответственности на широкие плечи Вальтена и нарёк его Кастеляном Мидденхейма. Пусть Вестник Зигмара сражается в войне, которая положит конец всем войнам. У Тодбрингера была собственная война: меньшая, но первостепенной важности. Если наступал конец света, ему предстояло разобраться с одним последним делом. Отдать последний долг.
Это было ясно как день, просто вопрос времени, когда основы земли будут выедены, а небеса разверзнуться. Так он говорил себе. Один доблестный поступок, чтобы остановить волну жестокой порчи, которая стремилась поглотить всё. Убить главного зверя и вождей. Когда племена зверей распадутся, войну на севере можно будет легко выиграть. Без их поддержки армии Трёхглазого короля лишатся численного превосходства. Этого будет достаточно, чтобы остановить волну. Этого будет достаточно. Должно быть.
Его пронзил укол вины. Это случалось не в первый раз, и не в последний, он знал это. Маленькая, но настойчивая часть его разума постоянна шептала, что он оставил свой город, своих людей в руках незнакомцев. Только Тодбрингер сможет пережить ту бурю, которая захлестнула Мидденхейм, говорила она, и он чувствовал, как уверенность сменяется сомнением, а сомнение становится уверенностью в том, что он совершил ошибку.
По крайней мере до тех пор, пока из зарослей не появились унгоры, через которых он прорывался в данный момент, и сомнение наконец уступило грубой радости оправдания. После дней поисков, дней блужданий по запутанным тропам Драквальда, он был вне себя от радости, обнаружив врага. Когда он заметил зверочеловека, он не смог сопротивляться жажде крови, которая постоянно росла в нём в течение многих недель бесплодной охоты. Глухой к встревоженным выкрикам своего окружения, он пустил лошадь галопом и ворвался прямо в толпу врагов.
Теперь унгоры окружали его со всех сторон, вопя и рыча, а его лошадь встала на дыбы, пустив в ход копыта, в то время как Тодбрингер разил рунным клинком отвратительные лица и примитивные щиты. Он ревел и проклинал в пылу сражения. За спиной он слышал вой Рыцарей Белого волка, которые были его телохранителями, вооружёнными грубыми молотами, а также возрастающие проклятья и боевые кличи шестидесяти охотников, которые сопровождали его на мрачных тропах Драквальда. Битва развернулась на грязной тропе, в тени сгнивших деревьев, у которых обезображенные тела валялись кучами. Наконец, унгоры дрогнули и обратились в бегство. Некоторые нырнули в заросли, из которых и появились, в то время как остальные, покачиваясь, побежали по тропе. Тодбрингер хотел пуститься в погоню за последними, но он дёрнул поводья, поворачиваясь к бойне, которая развернулась за его спиной.
— Оставьте одного в живых, — закричал он, видя, как его люди забивали тех существ, которые были слишком медлительны или безумны, чтобы убежать. — Чтоб вас, один из этих зверей нужен мне живым, чтобы он смог рассказать, где прячется его одноглазый повелитель. — если кто-нибудь и его воинов услышал его, то они не подали виду.
Он выругался, когда наконец понял, что натворил. Дисциплинированная колонна солдат, которую он повёл в Драквальд, превратилась в неорганизованную массу людей, сражающуюся в диком бою в тени деревьев. Драквальд пожирал людей, также как и твари, рыщущие под его тёмными кронами, и оставаться на виду друг у друга было единственным способом не потерять людей в тенях и на ложных тропах. Но даже это не всегда помогало. Сколько людей он потерял в Драквальде будучи курфюрстом? Тысячу? Больше? Сколько хороших людей он невольно скормил ненасытной тьме?
Казалось, лес давил по обеим сторонам неровной дороги. Тропа была узкой и грязной, по ней едва могли пройти три человека плечом к плечу. Здесь не было места ни для построения, ни для правильной атаки. Он вдруг осознал, какой оглушающей была тишина за звуком сталкивающегося оружия, какой непроницаемой была тьма среди деревьев. Словно сам Драквальд затаил дыхание. Беспокойство пошатнуло его рвение, и он пришпорил коня. Он должен был восстановить порядок, и быстро.
«Я надеюсь ты доволен, старик»-горько подумал он. «Как ты мог это допустить!» Он начал выкрикивать приказы, пытаясь перекричать шум битвы. В молодости он был одним из лучших голосов на плацу в Империи, но возраст убавил его громкость. Возбуждение от боя стало покидать его, и он почувствовал себя уставшим и старым. Все суставы болели, а рунный клинок казался тяжёлым в его руке, но он не посмел вложить его в ножны. Только не сейчас.
Враг был близко. Теперь он видел это и проклинал себя за то, что не подумал об этом раньше. Сколько раз его люди попадали в такие засады? Сколько раз они позволяли вести себя? Он позволил своему желанию отомстить ослепить себя, и он уже чувствовал, как капкан захлопывается вокруг него.
Вдруг над деревьями пронеслась протяжная нота. Звук прошёл сквозь него и ударил в живот, словно кулаком. Он дёрнул поводья и развернул коня, просматривая чащу леса. Более страшные звуки, похожие на стенания, просачивались сквозь деревья и поднимались к небу, пронизывая тишину. Ревущие горны, он знал. Охотничьи горны боевого стада. Затем, с неожиданность, которая бросала вызов реальности, лес, такой спокойный до этого, вдруг ожил звуками топота копыт, грохота оружия и фырканья зверей.
Стрелы с шипением вылетали из-за деревьев, сбивая людей с ног. Тодбрингер пришпорил коня. Ему необходимо добраться до своих людей, если они смогут организовать стену щитов, они смогут организовать защиту, достаточную, чтобы сбежать из ловушки, в которую он их завёл. Но даже когда он понёсся галопом к своим воинам, зверолюди выбегали из-за деревьев со всех сторон и молниеносно атаковали рассеянную колонну. Их были сотни, больше, чем смогут выдержать наспех выставленные стена щитов и линии копий, умирая, кричали и люди и лошади.
Тодбрингер завыл от ярости, заставляя коня скакать ещё быстрее. Он врезался в толпу рычащих зверей, и сила удара отправила слишком медлительных под копыта его коня. Рунный клинок дрожал в его руке, когда он размахнулся им и срубил раззявленные пасти и тянущиеся к нему руки. На одно мгновение он оказался в море рычащих лиц, острых клыков и ржавых клинков. Он проклинал, молился и кричал, вторя их вою, рубя всех вокруг себя. Кровь висела густой пеленой во влажном воздухе, она покрывала его броню и голову. Но они продолжали кружиться вокруг него нескончаемым потоком звериной ярости. Он видел, как его люди умирают от грязных клинков один за другим, их стаскивали на землю и превращали в кровавое месиво.
Деревья неподалёку разлетелись в щепки, когда минотавр вступил в бой, его похожая на бычью голова была опущена, а огромные копыта топтали как людей, так и зверей. Монстр взревел и махнул топором по широкой дуге, разрезав Рыцаря Белого волка и его ревущего соперника пополам в потоке крови. Тобрингер пришпорил коня и направился к зверю, даже когда тот повернулся ему навстречу. Минотавр ринулся к нему через толпу, его налились кровью. Он взмахнул топором, и его зазубренное лезвие угодило прямо в шею жеребца Тодбрингера, мгновенно убив бедное животное. Животное осело на землю и граф выпал из седла.